В последнее время многие биографы святого благоверного князя Александра Ярославича подчеркивают мифологизированность его образа. Что есть, то есть. Сразу приходит на ум его превращение из невысокого при жизни человека в мощного воина богатырского роста. Но на пустом месте мифы не создаются.
Тяжело в учении
О военном обучении будущего полководца лучше всех поведал историк Алексей Васильевич Шишов. «Рубиться учебным деревянным мечом юного княжича стали обучать с пяти лет, еще до княжеского пострига. Постепенно приходящие в негодность первые мечи из липы заменяли на сделанные из более прочных и тяжелых пород деревьев – дуба и ясеня, затем на стальные. В 12 лет подросший княжич был уже опытным мечником, способным биться настоящим боевым мечом. Также владению копьем, палицей, чеканом, секирой, засапожным ножом и метанию сулиц (дротиков). Помимо владения клинковым оружием Александр усваивал приемы борьбы без оружия, стрельбы из лука (первоначально также легкого, детского, потом охотничьего и, наконец, боевого, дальнобойного). Мог он теперь отражать удары щитом и кольчужной или латной рукавицей».
Его подготовка также включала практические уроки, обычные для воинов и военачальников того времени. В их число входили княжеские охоты – «ловы» и турниры – «игрушки».
У юного Александра, как и у других его сверстников княжеского рода, был свой дядька (наставник) – боярин Федор Данилович, заслуженный и опытный ветеран, не понаслышке знавший все секреты военного ремесла. Несомненно, в обучении сына принимал участие и его отец, один из самых видных воителей той эпохи Ярослав Всеволодич, ходивший в 1223 году на Колывань (Ревель), в 1228-м – на Ригу, бивший литовцев под Усвятом и немецких рыцарей на реке Эмбах (Амовже), совершивший поход в «страну мрака» – Финляндию. Секреты государственного управления и хозяйствования раскрывал ему также отец, а в его отсутствие – тиун Яким.
С 1228 года (с перерывами) Александр княжит в Новгороде. Поначалу вместе со старшим братом Федором, а после его ранней смерти в 1233 году – уже один.
О его боевом крещении можно предполагать, но с большой долей вероятности. Произошло оно в 1234 году, когда его отец князь Ярослав Всеволодич пришел из Переяславля-Залесского с низовскими полками и вместе с новгородцами вторгся во владения Ордена и остановился вблизи города Дерпта (Юрьева), не приступая к осаде, но угрожая разорить всю округу. После ряда небольших стычек в окрестностях замка Оденпе (Медвежья Голова) произошла битва в болотистой пойме реки Эмбах (эстонское название Эмайыга, русское – Амовжа), завершившаяся убедительной победой русского оружия.
Наличие в войске Ярослава Всеволодича новгородской «силы» подразумевает присутствие на поле боя и их князя тринадцатилетнего Александра. Многие тактические приемы, увиденные тогда, он использовал впоследствии – так, например, в этой сече воины его отца Ярослава загнали отступающих меченосцев на замерзшую Амовжу. Под тяжестью тяжеловооруженных рыцарей уже непрочный лед провалился и «истопло их много, а иные, язвыни (израненные), побежали в Юрьев и в Медвежью Голову». Поразительное и, по-видимому, не случайное совпадение с важнейшим эпизодом Ледового побоища 1242 года, где в полном блеске проявилось полководческое дарование Александра Ярославича.
О еще одном сражении, в котором, возможно, участвовал князь Александр, знают меньше. Речь идет о столкновении с монголами у Игнача Креста (находился в 100 верстах от Новгорода на берегу Глухого озера). Догадку о произошедшем в этом месте сражении высказал 60 лет назад историк И.И. Яременок, опубликовавший статью «О битве новгородцев с татаро-монгольскими войсками у Игнача Креста» (журнал «История СССР», 1962. № 5).
Преследуя бежавших от них защитников Торжка, в конце марта – начале апреля 1238 года враги были остановлены у Игнача Креста встречным ударом новгородцев и, по словам летописца, «воспятишася». В Новгороде князь ведал всеми военными делами и, вполне вероятно, командовал той ратью, которая остановила и вынудила отступить шедших Селигерским путем неприятелей.
Невское крещение
Бесспорным является участие Александра Ярославича в Невской битве 1240 года, Ледовом побоище 1242 года и Литовской войне 1245 года – военных предприятиях, прославивших его именно как полководца, по словам М.Б. Свердлова, «гения стратегии и тактики».
В 1240 году и шведы, и немцы напали на Русь практически одновременно, что давно уже заставляет исследователей считать, что действовали они согласованно, договорившись между собой.
Первыми, тем не менее, удар нанесли шведы. В начале июня 1240 года в устье Невы появилась флотилия, высадившая на русский берег войско, которым, по предположениям одних историков, командовал зять совершенно недееспособного короля Эрика XI Леспе (Картавого или Шепелявого) Биргер Магнуссон, по мнению других – ярл Ульф Фаси (двоюродный брат Биргера), по убеждению третьих, – доминиканский монах Томас, епископ Упсалы.
Определить имя руководителя военной экспедиции к невским берегам помогло «Рукописание Магнуша, короля Свейского» – вставленное в текст новгородских летописей под 1352 годом вымышленное завещание шведского короля Магнуса II (правнука Биргера). Опираясь на этот памятник, исследователи пришли к заключению, что в 1240 году шведским войском командовал все-таки Биргер. В 2002 году это предположение получило подтверждение – во время исследования его останков выяснилось, что при жизни он получил ранение правой глазницы. А ведь о схожем ранении неприятельского предводителя сообщается в Житии Александра Невского. Русский князь «самому королю возложил печать на лицо острым своим копьем».
Историки спорят, хотел ли противник захватить устье Невы, построив там крепость, овладеть Ладогой или даже Новгородом. Скорее всего, у неприятеля были план-минимум и план-максимум, о чем и писал летописец: враг «хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новъгород и всю область Новгородьскую». Но реализовать свои планы ни шведам, ни их немецким союзникам не удалось.
Приготовления западных соседей к походу на Русь не остались для Александра Ярославича незамеченными. Князь начал строить новые укрепления на границе – по реке Шелони (самым известным из этих городков был Порхов, поставленный в 1239 году). На Неве была организована дозорная морская стража из живших там ижорян. Они караулили дальние подступы к своим берегам. В начале июля 1240 года эта стража обнаружила неприятельские корабли, шедшие к реке Неве. Двигались они северным путем вдоль финского побережья (к шведам и союзным им норвежцам присоединились отряды финнов во главе с епископом Томасом).
Получив известие о приходе врага, ижорский старейшина Пелгусий сразу же сообщил об этом в Новгород. В Житии Александра Невского сообщается, что одновременно с ижорским вестоношей или чуть позже прибыл к русскому князю и шведский гонец, передавший ему послание-вызов от «короля римской веры из Полуночной страны» (однозначно от Биргера). Оно гласило: «Если можешь, то сопротивляйся мне, – я уже здесь и беру в плен землю твою».
Современных историков порядком озадачивает медлительность шведов, не стремившихся воспользоваться внезапностью нападения, которой, впрочем, не было, учитывая то обстоятельство, что их приближение было обнаружено еще на подходе к невским берегам. Однако все объясняется, стоит только принять к сведению их договоренность о совместных действиях с немцами. Биргер и епископ Томас ожидали начала действий своих союзников на псковском пограничье. Шведы встали лагерем в месте впадения в Неву реки Ижоры, приступив к укреплению своего стана.
Александр Ярославич, узнав о приходе врагов, долго молился в новгородском Софийском соборе, после чего, по дошедшему до нас преданию, обратился к присутствующим со словами: «Не в силе Бог, но в правде». Собрав небольшую дружину и часть новгородского ополчения, князь выступил к месту высадки врага. По дороге он присоединил к своей рати отряд ладожан, а затем и ижорское ополчение.
Каким путем войско шло к месту сражения, до конца не ясно. Большинство исследователей полагают, что вниз по Волхову к Ладоге, где и соединилось с ладожанами. Анатолий Николаевич Кирпичников не согласился с этим утверждением, считая, что новгородское войско шло к Неве кратчайшей дорогой через Тесово. Расстояние между ними самое короткое – около 150 километров. Весь путь должен был занять два дня. Ладожане же присоединились к войску по пути.
Реконструируя ход битвы, историк Ю.К. Бегунов предположил, что, планируя ее, «князь Александр исходил из того, что большая часть неприятельских судов стояла у высокого, крутого берега Невы, причем значительная часть войска находилась на судах (остановка была временной), а рыцари, наиболее боеспособная сила шведов, расположились на берегу в укрепленном лагере, окруженном рвом. Князь решил, что конная дружина должна ударить с юга, из леса, вдоль Ижоры, в то время как новгородская дружина боярина Миши с Прусской улицы будет наступать вдоль Невы и уничтожит широкие мостки, соединяющие корабли с берегом, отрезав тем самым рыцарям путь к отступлению. В случае успеха двойного удара часть рыцарского войска оказалась бы зажатой в своеобразный угол, после чего пешая и конная русские рати, объединившись, должны были оттеснить врага к Неве и сбросить его в воду».
Удар по шведам был нанесен 15 июля, в день, когда празднуется память Святого Владимира, Крестителя Руси. Утром этого памятного дня небольшое войско князя Александра (800 конных и 500 пеших воинов) внезапно атаковало шведский лагерь. Конная дружина с боем продвигалась в центр расположения шведских войск. Вступив в поединок с предводителем вражеского войска, Александр Ярославич тяжело ранил его копьем в щеку. Одновременно с атакой дружины пешее новгородское ополчение боярина Миши, следуя вдоль Невы, напало на вражеские корабли. Его воинами были захвачены и уничтожены 3 шведских корабля. Но важнее было то, что ополченцы подрубили мостки (сходни), ведущие с остальных кораблей на берег. Большая часть шведской пехоты, остававшейся на них, оказалась блокированной и не смогла принять участие в сражении. Позже, когда исход его стал ясен, корабли, стоявшие на Неве и Ижоре, ушли вниз, к морю.
Сохранилось описание еще нескольких подвигов русских воинов, отличившихся в Невской битве. Гаврило Олексич, преследуя бегущих врагов, прямо на коне ворвался на шведский корабль, в бою вместе с конем был сброшен в воду, но сумел выбраться на берег и продолжал сражаться. Дружинник Савва прорвался к шатру шведского предводителя и обрушил его, подрубив поддерживающий шатер высокий столп. Недалеко от него крушили врагов новгородец Сбыслав Якунович и княжеские слуги Яков Полочанин и Ратмир Ярославец.
Как и планировалось новгородским князем, ударами, нанесенными вдоль Ижоры и Невы, шведское войско было опрокинуто и оттеснено в угол, образуемый двумя сливающимися реками. Часть врагов там уничтожили, другие бежали на уцелевших кораблях. Победители потеряли убитыми всего 20 человек, тогда как телами убитых нагрузили два из захваченных кораблей, затопив их потом в море. Других захоронили в большой братской могиле, вырытой там же, на месте битвы.
Победу в Невской битве обычно объясняют внезапностью нападения. Но этого, похоже, было бы недостаточно для сокрушительного разгрома врага. Атака была не только внезапной, но и точно и четко спланированной. Удары наносились в самые уязвимые места неприятеля, мешая ему собраться и организовать достойное сопротивление атакующим новгородцам и ладожанам.
Псковская операция
Впрочем, после шведского нападения 1240 года произошло и другое. В конце августа – начале сентября, спустя полтора месяца после Невской битвы, в Псковскую землю вступили немецкие и датские войска. Возглавили поход дерптский епископ Герман фон Буксгевден и ландмейстер Ливонской провинции Тевтонского ордена Андреас фон Вельвен. К ним присоединился и бывший псковский князь Ярослав Владимирович, живший во владениях дерптского епископа в замке Оденпе. По требованию своего покровителя он сделал широкий жест – подарил ему Псковскую землю. За это Ярославу был дан во владение Изборск. Рыцарям удалось быстро захватить эту мощную каменную крепость.
Изборск находился всего в 30 верстах от Пскова, и переход его в руки неприятеля создавал реальную угрозу завоевания всей Псковской земли. Спешно собранное конное русское войско выступило им навстречу, но было разбито.
Сражение произошло 16 сентября 1240 года. В ходе него погибли псковский воевода Гаврила Гориславич и 600 или 800 лучших воинов (600 – по русским сведениям, 800 – по немецким). Неприятель по следам бегущих подступил к Пскову и начал осаду. Уничтожив окрестные городки и села, немцы целую неделю стояли под городом. Псковичи вынуждены были исполнить их требования и дать детей бояр в заложники, а затем впустить рыцарей в город. Овладев городом, фон Буксгевден и фон Вельвен посадили в нем двух своих рыцарей наместниками. Посадником остался боярин Твердила Иванкович, который и уговорил псковичей покориться немцам.
Вскоре после небывалого успеха немецких рыцарей произошло событие, о причинах которого историки до сих пор спорят, – выказавший себя отменным военачальником Александр Ярославич был изгнан новгородцами из города и отъехал к отцу. И это в военное время, в канун, как стало ясно позже, вторжения.
Изгнание Александра объясняли происками немецкой партии, крутым нравом князя, жестоко обходившегося с новгородцами, отказом его помочь псковичам (из-за потерь в битве на реке Неве), признание местными боярами права псковичей уйти под власть Ордена, с чем не захотел мириться невский победитель. С нашей точки зрения, единственная причина, которая могла вызвать у новгородских бояр желание избавиться от князя-защитника и его сильной дружины, – это угроза своим денежным интересам. Александр вполне мог потребовать дополнительных средств для увеличения и укрепления своего войска, а значит, и власти. С овладевшими Псковом немцами бояре, похоже, были готовы договориться. Как это уже случалось в прошлом, например, в 1224 году, когда рыцари захватили Юрьев и переименовали его в Дерпт.
Ледовое побоище
Овладев Псковом, немецкие и датские рыцари вместе с подвластной чудью напали на Водскую землю и завоевали ее. Наложив дань на здешних жителей, они, намереваясь прочно обосноваться на Руси, построили замок в Копорье. Вскоре рыцари-крестоносцы взяли город Тесово, затем разграбили земли по реке Луге и стали нападать на новгородских купцов в 30 верстах от Новгорода, доходя до погоста Сабля.
Из Новгорода было отправлено посольство к Ярославу Всеволодичу с просьбой о помощи. Тот предложил новгородцам другого своего сына, Андрея, но те, не на шутку встревоженные успешностью действий ливонцев, попросили его вернуть им Александра Ярославича. Уговорить его оказалось непросто, и только авторитет новгородского владыки Спиридона решил сомнения обиженного князя.
Приехав в Новгород в марте 1241 года, Александр немедленно двинулся на неприятеля к Копорью, взял и уничтожил построенный здесь рыцарский замок. Плененный немецкий гарнизон победители привели в Новгород, часть его отпустили, а изменников вожан и чудин повесили. Теперь предстояло освободить хорошо укрепленный Псков. В поход на этот город Александр выступил только в декабре 1241 года, дождавшись владимиро-суздальскую рать, посланную на подмогу сыну великим князем Ярославом Всеволодичем. Благодаря этому удалось перерезать все пути, ведущие к Пскову. Решающим стал переход на сторону новгородского князя владевшего Изборском Ярослава Владимировича, прежде выступавшего на стороне дерптского епископа Германа. В благодарность он получит в держание новгородский пригород Торжок, сильно разрушенный во время нашествия Батыя.
После грамотно проведенной операции по блокированию подступов к Пскову город удалось освободить. Видимо, при помощи самих псковичей, открывших освободителям крепостные ворота. Бескровное освобождение, пожалуй, лучшей на этом рубеже твердыни – огромная заслуга князя Александра Ярославича. Ему удалось сберечь воинов для решающей битвы с врагом.
На помощь Александру Невскому прибыли полки из Суздальской земли, и соединенное русское войско вторглось во владения дерптского епископа, одного из главных виновников постигших Псковскую землю бед. Навстречу выступило скрытно подошедшее к Дерпту (Юрьеву) рыцарское войско, пополненное отрядами датчан под командованием принцев Кнута и Абеля. У селения Хаммаст они атаковали передовой русский полк Домаша Твердиславича. К своим сумел пробиться лишь дмитровский наместник Кербет, сообщивший Александру о гибели передового полка. Стойкость этого небольшого отряда позволила новгородскому князю вывести из-под удара остальные полки. Александр Ярославич успел отвести их к русско-ливонской границе, проходившей по Чудскому озеру. Обе стороны стали готовиться к решающему сражению.
Произошло оно на льду Теплого озера (Узмени), соединявшего два больших озера – Чудское и Псковское. Здесь недалеко от современной деревни Пнёво и произошла знаменитая битва, названная Ледовым побоищем. Случилась она 5 апреля 1242 года, «на память святого мученика Клавдия, на похвалу святыя Богородица, в субботу».
Русское войско было построено несколько отлично от классической схемы. Центр заняли дружины Александра и Андрея Ярославичей и, возможно, Ярослава Владимировича, а также суздальский полк, по флангам – новгородский и псковский полки. Позицию перед полками заняли выдвинутые вперед конные лучники, которым и предстояло начать бой.
Рыцарское войско наступало тремя боевыми соединениями. Впереди – орденская хоругвь. Именно она выстроилась «клином» (русские этот строй называли «великой свиньей»), выглядевшим как острый треугольник (а не узкая колонна, как представляют некоторые историки), задача которой сводилась к массированному удару по центру неприятельского войска. Такое построение было не раз проверено Орденом в боях, по большей части принося крестоносцам победу над врагами. На подобный исход они рассчитывали и в этот раз. За орденской хоругвью следовали отряд дерптских рыцарей и эстонское ополчение. 5 апреля 1242 года, «на солнечном всходе», выстроившиеся клином рыцари первыми атаковали русское войско.
Новгородская летопись и немецкая Старшая Ливонская рифмованная хроника единогласно утверждают, что «свинский» клин пробил строй русских стрелков, но не смог преодолеть вставшие на острие удара дружины и суздальский полк и остановился. В это время справа и слева по «великой свинье» ударили фланговые русские полки, и орденские рыцари оказались в окружении, отрезанные от союзников, почти сразу же обратившихся в бегство. Как пишет летописец, произошла злая сеча, льда на озере стало не видно, все покрылось кровью. Русские, одолев, начали преследование бежавших воинов дерптского епископа и эстов. Продолжалось оно до Суболичского берега на протяжении почти семи верст.
Сведения о потерях заметно разнятся. В Новгородской летописи сообщается о гибели 400 немцев и пленении 50 из них, в Софийской летописи отмечено 500 убитых и 50 пленных немцев. В Старшей Ливонской рифмованной хронике говорится о том, что погибло 20 рыцарей и 6 попало в плен. В поздних немецких памятниках – Хронике Тевтонского ордена и Хронике Бальтазара Руссова – названы убитыми 70 рыцарей и 6 рыцарей пленными. Число павших воинов чудского ополчения неизвестно.
Разгромив вражеское войско, победители вернулись в Новгород. Во время торжественной встречи воинов по улицам города были проведены и пленные рыцари, привязанные к хвостам коней.
Победы Александра Невского имели огромное значение для дальнейшей истории как русского, так и других народов Восточной Европы, положив предел агрессии шведских и немецких рыцарей. Против Ордена восстали курши и жемайты, на рыцарские владения продолжали совершать нападения войска литовского князя Миндовга. Пытаясь стабилизировать обстановку на границах своего государства, власти Ордена на время прекратили активные действия на русском рубеже, направив в Новгород посольство с предложением заключить мирный договор. Он был заключен в том же 1242 году на выгодных для русской стороны условиях – ливонцы отказывались от претензий на «Водь, Лугу, Пльсковъ, Лотыголу». Важной статьей договора было соглашение об обмене заложниками, по которому в Псков возвращались находившиеся в плену сыновья местных бояр и был произведен размен пленными.
Большие и малые победы новгородского князя Александра Ярославича, потомками прозванного сначала Храбрым, а только потом Невским, имели прежде всего огромное моральное значение, так как сплачивали русские государства Северо-Запада и объективно усиливали его власть в них. Но также они продемонстрировали всем соседям, что русские воины, невзирая на случившийся Батыев погром, способны остановить и разгромить врага. Помимо прочего, деяния Александра повлияли на развитие русского военного искусства на всех его уровнях.