Пока в России многие думают, что строительство СЭС и ВЭС снижает потребление ископаемого топлива — включая газ, — западная реальность показывает иное. Метана потребляют тем больше, чем больше строят ветряков и солнечных батарей. Все потому, что переход на такие возобновляемые источники энергии «цементирует» зависимость экономик от газа. Сегодня всерьез снизить выбросы СО2 в ЕС можно, только сжигая все больше метана — другого выхода нет. Уже этой зимой дело может обернуться неприятными шоковыми событиями и в мире, и в России. Есть ли спасение из ситуации или теперь это новая норма?
Как зеленый переход Европы превратился в переход к газу
Когда Грета Тунберг — или Борис Джонсон, или любой другой сторонник «зеленого перехода» — выступает по телевизору, может сложиться впечатление, что европейская декарбонизация и переход к возобновляемой энергетике должны вести к уменьшению сжигания метана. Ведь он ископаемый. Кстати, так же описывает происходящее пресса. Это ложное впечатление возникает от того, что «говорящие головы» в телевизоре забывают сперва объяснить, как устроена энергетика.
На сегодня она устроена так: больше всего энергии люди потребляют, сжигая нефть (59,6 триллиона «тепловых» киловатт-часа), на втором месте — уголь (43,8 триллиона), на третьем — газ (39,3 триллиона). Да-да, именно так. Уголь все еще дает больше, чем природный газ. СЭС, ВЭС, современное биотопливо и остальные виды ВИЭ (к ним на Западе не относят крупные ГЭС, ибо строить их там немодно), вместе взятые, дают восемь триллионов киловатт-часов. То есть в пять раз меньше, чем газ. В десять раз меньше, чем уголь и газ. И, внимание, заметно меньше, чем дрова, которые все еще жгут — и не только в третьем мире.
Почему же в СМИ постоянно говорят, что зеленая электроэнергия все дешевле и скоро сделает ненужной ТЭС? Потому что пресса берет именно электроэнергетику — и, как правило, в наиболее «зеленых» странах Европы. Например, в Германии или Дании.
Когда не так давно Naked Science отмечал, что массовый переход на СЭС и ВЭС технически невозможен, Анатолий Чубайс с нами не согласился — и указал как раз на пример Германии, где более 40% электроэнергии получают от ВИЭ. Если на секунду забыть, что на электроэнергетические траты приходится всего 17% от всего расхода энергии человечеством (основная часть энергии уходит на отопление, несколько меньшая — на транспорт, а только 1/6 — на электричество), то да, это впечатляет.
Впечатляет чуть меньше, если вспомнить, что доля СЭС и ВЭС в электрогенерации там ниже 40%, остальная возобновляемая ее часть — биотопливо, убивающее людей даже чаще, чем уголь. Но все равно впечатляет.
Однако в реальном мире нельзя забыть, что электроэнергетика — лишь часть энергетики общей, причем часть малая, лишь одна шестая. В общем потреблении Германией энергии СЭС и ВЭС дают много менее не то что 50%, но и 15%. Причем за это весьма скромное достижение немцам пришлось заплатить дорого. В 2000 году электроэнергия для промышленности в Германии стоила шесть евроцентов. В 2020-м — выше 18 евроцентов. Разница — в три раза.
Инфляция евро за это время — 40%, то есть даже с ее учетом электричество за 20 лет стало обходиться немецкой промышленности в 2,14 раза дороже. На диаграмме выше видно: главный фактор роста — EEG, то есть налог, уплачиваемый по немецким законам о «зеленом переходе». Из него (но не только него) финансируется переход на энергию ветра, солнца и биомассы. На 2020 год доля этого налога в цене немецкого киловатт-часа была примерно такой же, как общая цена этого киловатт-часа в 2000 году.
Нельзя забыть и о другом: иногда ветер не дует, а на небе бывают облака. Именно такая ситуация сложилась в Европе в последний месяц — и именно она ведет к тому, что провал в выработке от СЭС и ВЭС надо чем-то компенсировать. АЭС работают в постоянном режиме, да и вне Франции их в Евросоюзе не так много. Крупных ГЭС там тоже дефицит — остаются угольные и газовые ТЭС.
И вот тут случилось «неожиданное»: углеродный налог, введенный в ЕС в этом году, сделал уголь плохим выбором. Этот вид топлива дает килограмм СО2 на каждый выработанный электрический киловатт-час. А газ — только 0,4 килограмма. То есть тяжесть углеродного налога для угольных ТЭС в 2,5 раза выше, чем для газовых.
В итоге весь 2021 год европейские ТЭС на газу работали «на всю катушку». Это снижало уровень запасов газа, накопленного в европейских газохранилищах к осени. Между тем, чтобы войти в зиму, эти хранилища надо наполнить. Все лето в Европе надеялись, что цены на газ — несмотря на рост его потребления на ТЭС — каким-то волшебным образом упадут. Поэтому и не торопились закупать его впрок, чтобы наполнить газохранилища. В сентябре стало ясно, что до зимы он не подешевеет, а брать его где-то надо. И цены начали ставить рекорд за рекордом, недавно пробив 1900 долларов за тысячу кубометров, а затем откатившись к тысяче. Это во много раз выше типичных европейских цен.
Вдобавок осень началась с маловетренного сентября. Опять надо бы жечь газ на ТЭС, чтобы закрыть просадку ВИЭ — вот только как это сделать при такой цене голубого топлива?
Ситуация усугубляется тем, что на планете второй год работает эффект Ла-Нинья. Это значит, что будущая зима будет не теплой, как в 2019-2020 годах, а довольно прохладной, как в 2020-2021-х. Как топить зимой? Какими будут счета за отопление? Наконец, что это — новая норма или разовая беда?
А зеленый водород на что?
Достаточно очевидно, что от угля надо уходить: он убивает по одному человеку на 100 миллионов киловатт-часов генерации. Микрочастицы от любого ископаемого топлива попадают в легкие, оттуда в кровь, где резко поднимают риск инфарктов и инсультов. Само собой уголь, где примесей больше, чем в газе, дает много таких микрочастиц. Если вы боретесь с потеплением, то все еще хуже: уголь подстегивает его быстрее всего. Значит, 43 триллиона угольных киловатт-часов надо чем-то заменить. Но чем?